Для меня все эти акты гипер чистоты кажутся странными. Сколько времени можно потратить на уборку и глажку?

Мне кажется, моя будущая невестка просто увлеклась идеей стерильной чистоты настолько, что порой кажется, будто она собирается проводить хирургические операции в своей же кухне. Люба, будущая супруга моего сына, не оставляет ни одного уголка в своем доме без внимания, а иногда яростно атакует и мою квартиру.

Невестка привыкла быть всегда в идеальном состоянии. Она выходит из дома только в аккуратной одежде и с безупречно вымытой головой. Как только они начали жить вместе с сыном, и он моментально превратился в образец порядочности. Люба даже гладит ему носки и трусы – кажется, что она не просто любит чистоту, а буквально живет ею.
Для меня все эти акты гипер чистоты кажутся странными.

Сколько времени можно потратить на уборку и глажку? Но Любе нравится этот порядок, и я не стала вмешиваться в ее дела. После свадьбы они переехали в ее квартиру, и я особо не беспокоилась о том, как они там живут. Но когда я захожу в ее квартиру, она кажется какой-то холодной и бессердечной. Все на своих местах, никаких складочек на покрывале, аромат бытовой химии наполняет воздух. Лишь на кухне слышится запах еды.
Визит к невестке становится похожим на посещение гостиницы – меня одевают в одноразовые тапочки, будто я гость в каком-то отеле, а не пришла в гости к сыну. Страшно что-то трогать, чтобы случайно не испортить порядок. Именно поэтому я не задерживаюсь там долго. Даже когда Люба была беременной, а я привезла ей лекарства, она все равно проводила все в своей стандартной стерильной манере, даже с температурой под 40.

Когда она приходила ко мне, она обязательно брала спиртовые салфетки и протирала все, к чему прикасалась. Я, конечно, не живу в каком-то беспорядке, но у меня далеко не так, как у невестки. Ее действия иногда кажутся излишними, но я предпочла молчать по этому поводу. С рождением внука все стало еще строже. Она видела потенциальные опасности везде, где только могла. Меня заставляли переодеваться перед тем, как взять внука на руки, чтобы избежать переноса каких-либо микробов с уличной одежды. Вещи, которые она требовала, явно выходили за рамки моего понимания нормальной заботы.

Ситуация только усугублялась. Когда внуку было предложено пойти на свадьбу друзей, и я сказала, что могу взять его к себе с ночевкой, условия, предложенные невесткой, были просто невероятными. Снять все тюли, свернуть ковры, перестирать всю одежду и прокварцевать квартиру – она даже привезла специальную лампу для дезинфекции. Я не могла понять, зачем все это нужно.

Это же, в конце концов, неизбежно повлияет на иммунитет ребенка, если воспитывать его в таких тепличных условиях. У меня тоже чисто, но не так, как у нее. Я отказалась от ее требований. Я не готова подчиняться придуманным ею проблемам и тратить весь день на эту чепуху. Пусть она сама мучится со своими идеями, сын ее выбрал, а я отмываю руки!

Время шло, но манера моей будущей невестки поддерживать стерильность во всем лишь усиливалась. Я сталкивалась с ее аномальными требованиями на каждом шагу, но решительно молчала, чтобы не вступать в бесконечные споры. Она преобразила свое жилище в настоящий медицинский центр, где чистота превратилась в религию.

При каждом моем визите в ее «святую зону» я ощущала себя чужаком. Процедуры, связанные с обязательными тапочками и антисептическими салфетками, казались мне более пригодными для операционной, чем для домашнего пространства. Люба, словно отстраненный хирург, продолжала свои манипуляции, словно каждый повседневный жест представлял собой потенциальную угрозу.

Даже в период, когда она была беременной, ее стерильность не покидала ее ни на минуту. Мое предложение о помощи и поддержке в трудный период ей не показалось достаточным. Она не только драила и намывала свой дом, но и старалась подчинить свою беременность собственным стандартам чистоты. Это был какой-то извращенный ритуал, который оставлял меня в недоумении.

С ростом внука пришла новая волна строгости. Она начала видеть опасность в каждой мельчайшей детали. Требования стали еще более абсурдными, заставляя меня прямо задуматься о ее психическом состоянии. Переодевание перед тем, как взять внука на руки, обработка рук антисептиком, уборка волос — всё это стало нормой. В ее глазах я стала потенциальным источником опасности для ее наследника.

Приглашение внука на свадьбу друзей выглядело как последний гвоздь в крышку гроба. Ее условия превзошли всякое воображение: дом мне предстояло превратить в герметичный сейф, где не допускается ни малейшей частицы микробов. Я отклонила такие абсурдные требования, но даже в этот момент понимала, что связывание с семьей, погруженной в этот абсурдный культ чистоты, стало мучительным испытанием.

Моя попытка сохранить свою независимость и здравомыслие сталкивалась с жесткими нормами Любы. Мой сын, казалось, полностью поглощен ее влиянием, и я сталкивалась с тем, что чувствовала себя чужаком даже в своем собственном доме.

Раздражение и недоумение лишь нарастали, и уходила я из ее хирургически чистого пространства с оттенком горечи в душе.